Темный Плохой Порочный - Страница 11

К оглавлению

— Твоя жена была такой, верно?

Он сделал глоток вина и посмотрел на людей, сидящих за мной.

— Да, она была такой.

— Так, что же случилось?

— Тебе понравилась рыба? — улыбнулся он.

— Очень вкусно, спасибо, но ты отстойно меняешь тему.

— Я не говорю об этом.

— Об этом, или о себе?

— Слушаю я намного лучше, чем рассказываю.

Я улыбнулась.

— Это ужасная отговорка.

— Почему же?

— Это глупо, — засмеялась я. — Прятаться за ширмой заинтересованности, тем самым отвлекая внимание от себя.

— Это не ширма.

— Что ужасного в том, чтобы говорить о себе, мистер Кларк? Неужели вы серийный убийца или что-то вроде того? Секретный агент? Филателист?

— Я ценю приватность больше всего. Думаю, ты понимаешь это лучше всех.

— Да, я понимаю. Обычно, я слушаю людей, а не они меня.

— Тогда мы в тупике. Два слушателя на ужине, вдали от болтунов, — он улыбнулся, его сверкающие глаза казались огромными темными омутами цвета корицы. — Ты любила его?

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Ты первая.

— Ни за что, — последовав его примеру, я уставилась на него.

Желание сопротивляться, такое странное и необоснованное, с неведомой силой прошло сквозь меня. Наконец, он улыбнулся, и напряженность пропала. Он поерзал на стуле, и я почувствовала, как в моей груди разливается прекрасное чувство победы, будто бы я выиграла сражение, не понимая, за что боролась.

— Рэйчел была из тех женщин, которые процветают за счет поклонения других. Я дарил ей все свое внимание, и достаточно долго все было прекрасно. А когда я стал работать слишком много, она перестала быть центром почитания и ежесекундного обожания. Я не понимал, что она искала утешения в других мужчинах, пока не стало слишком поздно.

— У нее был любовник?

— Несколько, — спокойно ответил он. — Так ты была влюблена в него?

Я вздохнула, и под натиском откровения снова почувствовала зуд под кожей. Выражение его лица подсказывало, что мне не отвертеться.

— Так я думала.

— Так думала?

— Я любила его. Но не уверена, что это отражалось на мне.

— Он доводил тебя до оргазма?

Чуть не выклюнув свое вино, я уставилась на мужчину напротив меня, на его фирменный костюм, крепкие руки и знающую улыбку. На его чертовски идеальное бесстрастное лицо и стальную челюсть.

— Прости?

— Ты слышала меня.

Я почувствовала, как мои щеки запылали.

— Я, эм… у нас были здоровые отношения.

— Я не об этом спрашивал.

— Стюарт привлекателен.

— И не об этом.

— Ну, да, иногда. То есть… он мог.

— Он мог, но не делал этого?

Взбудораженная, я сидела и ждала, что он улыбнется и скажет, что пошутил, но Джеймс этого не сделал.

— Было приятно, но из-за моей работы и многих часов в офисе… Ты знаешь, как это получается.

— Значит, он не делал этого. Ты молодая женщина и у тебя еще вся жизнь впереди. Когда боль от предательства утихнет, ты будешь в порядке.

— Ты тоже не так уж стар.

— Достаточно стар, чтобы знать, чего хочу и, что более важно, чего не хочу.

Рискнув, я задала вопрос:

— И чего же ты хочешь?

— Десерт, — ответил он и подозвал официанта.

Глава 4

Джеймс

Поток холодной воды привел меня в чувство. Что, черт возьми, ты делаешь, Джеймс? Что за херня? Это все глаза, ее чертовы глаза. Кошачьи глаза. Бледные бирюзовые глаза, от которых я становлюсь твердым. Лидия Марш, словно остренькое печенье с маленькими, полными боли шоколадными крапинками. Упрямая, сложная и жаждущая стать разрушенной. Иисус Христос.

Не трахай никого из знакомых, и не будь знаком с теми, кого трахаешь.

В этой поездке она сведет меня с ума. Этот ее благоговейный хренов взгляд во время моего выступления. Стоя рядом с доской для презентаций, она смотрела на меня так, словно я гребаный Бог, словно какой-то чертов гуру. Ох, черт. Я вспомнил нежные изгибы ее вздымающейся от дыхания груди и кружево бюстгальтера, слегка виднеющегося под ее блузкой. Вспомнил ее сладостные милые рукопожатия, ее спокойную уверенность и стремление угодить. Тем не менее, Лидия Марш — определенно боец. Она держит все внутри, хранит глубоко в себе. После случившегося на кухне, в течение нескольких недель я избегал любых совместных дел с ней, поклявшись воздерживаться, что бы ни было. Тем не менее, вот он я, мой член стоит и готов к действиям. Будет ли она умолять? Упадет ли она на эти маленькие нежные коленки и будет ли молить об освобождении? Будет ли она рыдать от ударов розги, как маленькая сломанная куколка? Все не так просто…

Перед глазами вспыли другие воспоминания. Неуклюжее смущение от неопытной молодости. Хруст листвы под ногами, пока я бегу за Катреей. Катрея Мур, всего на год старше меня, но гораздо выше. Ее белые носки спущены до лодыжек, показывая ее бледную кожу и ушибы. Темные длинные волосы затянуты в хвостик. Она поворачивается, чтобы позвать меня, по ее лицу все еще текут слезы из-за нагоняя, который она получила дома. Она останавливается и тянется своими длинными тонкими пальчиками ко мне.

— Я собираюсь сбежать, Джеймс, пойдем со мной! — ее глаза такие умоляющие, широко раскрытые и зеленые, самые бледные глаза из всех, что я видел.

— Куда?

— Какая разница.

— А как же школа?

— Не будь таким неженкой, — ее дикие глаза дразнят меня, пока она вытирает слезы со щек тыльной стороной ладони.

— Я не неженка.

— Маменькин сынок, Джеймс. Такой чертовски хороший. Как мило. Что за хороший маленький мальчик, Джеймс Кларк.